Был обычный рабочий день в Башне. Рабочий - это в смысле все притащили свои дела в общее пространство и устроили воркспейс. Дым корпел над конспектами, я мурыжила видео, Мари рисовала хмуроебого кота с бананом. Усиленный колонками Джонни Кэш с удовольствием сообщал всем, как именно они умрут.
В домофон с надеждой позвонили.
- Кого там черти принесли? - Мрачно заявила Мари. Это она так обожает гостей.
Я в принципе догадывалась, что черти принесли Ксавье, поэтому надавила на кнопку домофона и отправилась ставить чайник.
- А чего меня никто не встречает?! - раздался возмущенно-довольный возглас от дверей.
- Ах ты ж е...ный ты на... б..., пресвятые трансвеститы! - заорала Мари и добавила еще пару непечатных, уронив кисточку.
Я вышла с кухни и уронила мобильник.
Короче, достойней всех повел себя Дым. Он обернулся на шум, оценил ситуацию, коротко сказал:
- Ебать, - потом подумал и спокойно добавил, - впрочем, не тебя.
И отвернулся обратно к компу.

Отчаявшись подобрать приличествующий случаю комплимент ("ну, у тебя красивая форма черепа", "я все равно тебя люблю", "м-м, у тебя такой высокий лоб"), я спросила прямо:
- Дорогой, ты сбежал из психушки, был использован для злодейских экспериментов или попал в руки Алисы?
- Ну так, - неопределенно помахал рукой Ксавье, - ты не сечешь.
- Ах да, я и забыла, где ты живешь, - парировала я.
Он фыркнул ("не смей осуждать мой образ жизни"), скинул куртку, ботинки и вышел в гостиную под приглушенный свет ламп.

О принятых решениях и обязательствах
Ксавье был обрит на правую сторону, но лишь частично. По всей видимости, планировался модный выбритый висок, а потом Алиса увлеклась. Создавалась ощущение, что она все-таки хотела обрить его налысо, а он в какой-то момент передумал и начал сопротивляться. На левой стороне волосы остались неизменными - длиной почти до плеч, каштаново-медного оттенка. Теоретически их можно было зачесать на правую сторону - для цивильных походов в универ. В сочетании с обнажившейся серьгой в правом ухе, Ксавье имел вид крайне пидорский.
- Что, не нравится? - с вызовом спросил он.
Понятно. Манифестация в крайних проявлениях.
- Вызывает сочувствие, - задумчиво сказала Мари.
Умение делать комплименты - это у нас в крови.
- Шапку купи потеплее, мозги простудишь, - не осталась в стороне я.
- Пф-ф, - коротко высказался Ксавье.

Чайник засвистел. Я вышла на кухню, и тут же в проеме появился Ксавье.
- Моветь. Моветь о том со це дже, пильне.
- По-русски, - застонала я.
Взволнованный Ксавье переходит на польский и обратно, перемешивая слова обоих языков в абсолютно жутких конструкциях.
- Мы сможем поговорить? Обо всем, что происходит? Мне нужно срочно с кем-то поговорить.
- Возьми чашки, - с напускным равнодушием говорю я, - проводишь меня до площади, когда пойдем домой. Там и поговорим.

Так и происходит. Остаток вечера проходит, как мне кажется, спокойно. Дым отрешен и погружен в работу, Мари поминутно советуется со всеми о цветах заднего фона, Ксавье болтает за жизнь, я слушаю свободным ухом, а вторым - аудиодорожку на видео. Сладости к чаю ("боже, зачем ты купила так много?.. А, ну да, теперь ясно") улетают мгновенно, мы ставим чайник еще два или три раза. Расходимся ближе к одиннадцати. Мари быстро переходит дорогу и скрывается в подъезде своего дома.
Автобусы в это время ходят отвратительно. Я жалею, что не взяла шокер - предполуночная Пятерка негостеприимна и полнится мутными личностями, которые с вожделеющим подозрением косятся на Ксавье. Раздолбанный трамвай тащит нас в сторону центра, и там разлучает - Дым едет дальше.
Ксавье начинает говорить ровно в ту секунду, как двери отделяют нас от него.
- Я живу в аду.
- Ты сам этого хотел, - припечатываю я.
Я все еще злюсь. Он живет в Сычевнике, где каждый первый - псих со справкой. Он оставил нас, чтобы жить с ними. Оставил Башню, бросил Дыма, меня, себя, ради чего? Чтобы справочник МКБ стал его настольной книгой? Чтобы носить браслет для индикации острых фаз? Чтобы стать подобным им? Это психологическая практика, наказание себя или любопытство?
Острейший запах жасмина, который въедается мне под кожу, впитывается в волосы, остается на одежде. Когда я была в Башне, я почти не обращала на него внимания. Это был запах весны, уюта, счастья тихого утра и полных любви ночей. Теперь это был запах утраты, и мне хотелось скрести свое тело ногтями, чтобы избавиться от него.
Ксавье говорил - о себе, об Умере, о Сычевнике, просил совета или поддержки.
Я дам тебе все, что могу дать.
Я целую его выбритый висок на прощание. Мы договариваемся встретиться завтра, ехать в Убежище - со смутными целями, которые, по ощущениям, придумываются на ходу.
Я дам тебе все.