Новые люди в Башне появляются критически редко. Примерно раз в полгода происходит резкий всплеск активности, как правило, связанный с приездами новых-старых Хранителей, из-за чего действующий состав прирастает тремя-пятью людьми, а в течение следующего полугодия происходит спад: кто-то уходит насовсем, кто-то - остается на периферии, кто-то, напротив, прочно входит в круг, кто-то пытается завязать отношения. Чтобы не привязывать эти изменения к несезонным миграциям Хранителей, изредка мы устраиваем Званые Ужины (на самом деле, основной повод - тоска Мари по нормальным человеческим взаимоотношениям, но официально все звучит так, как и было описано выше). Званые Обеды, они же Ужины - вечера, когда каждый готовит какое-нибудь экзотическое блюдо и получает торжественное право привести в Башню любого человека из своего окружения. Любого - в смысле вообще любого, хоть черта лысого, хоть инопланетянина с Нибиру, хоть депутата единой россии.

Про званый ужин
С этим пунктом периодически выходят загвоздки, потому что никакого нормального загруза нового человека в Башню не предполагается, никаких там "вот это стул, на нем сидят, вот это стол, за ним едят", так что новые люди нередко впадают в ступор. Но традиция забавная, грех ею пренебрегать.
Ступор, впрочем, это явно не про одного из наших последних гостей.
Этого парня притащил Жар. По Жара стоит рассказать отдельно.

Долгое время Жар тусовался в Хламовнике. Я с ним впервые увиделась на трансгендерной лекции, потом мы провели интереснейшую и странную ночь в гей-клубе и у меня дома, когда я забрала мальчишек спать к себе, потому что транспорт ходил только до меня. В ту ночь мне было поведано, что кукуруза было подарена нам инопланетянами (не помню, за какие конкретно заслуги) и еще много других фактов реальности. Жар стал вхож в нашу компанию со всеми своими внезапными идеями, странными шутками, привычками подбрасывать встречного человека в воздух вместо объятий, металлическими пирамидками в карманах, отмазками от встреч, звучащими как "не могу прийти, у меня тренировка по телекинезу".

Жар притащил на Званый Ужин Андрея-Никиту. Андрей-Никита невозмутимо представлялся разными именами в течение всего вечера. Он начал говорить о войне, мой муж поддержал какую-то реплику, и это была потеря. Весь вечер в том углу стола обсуждались милитаристские штуки, Дым делал вид, что хочет выкинуться из окна, Мари страдала, сцепив зубы, а остальные тихо фигевали.
- У парня ПТСР? - тихо спросила я, наклоняясь к Жару.
- Есть немного. Извини за это, - выражение глаз Жара тоже было слегка страдальческим.

Понимание "немного" у нас двоих явно различалось. Андрей-Никита успел выбесить всех, пошутить что-то сексистское, посмеяться сам, кинуть какую-то гендерную предъяву Лину, напиться до омерзительного состояния, сорвать навальновскую наклейку с двери в коридоре и демонстративно швырнуть ею в Марту, и в довершении порывался курить на балконе, за что был мною вытолкан взашей. Давно не доводилось бить людей, и ведь не везет мне каждый раз на клинических психов.

В завершение вечера я полировала свою гнев холодным тирамису, который принес Жар. Жар рассказывал Мари о приготовлении торта, а я жаловалась Ольге на несправедливость жизни.
- Отвратительное, отвратительное милитаристское хамло, - сетовала я.
- Поэтому он прошел экстренную заморозку, - подал реплику Жар.
Я замерла с ложкой, раздумывая над сказанным.
- Я про торт, - он кивнул на мою тарелку, - для сохранения свежести.
- А, - сказала Мари, - то-то я думаю, он такой холодный.